Всё, что я о ней помню - Бородачев Антон (читать книги без .TXT, .FB2) 📗

Следующие полтора дня я провел, занимаясь всякими мелочами. Я убрал дома, сложил вещи, которые мне нужны были для поездки, разобрался с документами и передал коллегам все офисные дела, связанные с работой в редакции. Я заканчивал одно дело и сразу брался за что-то другое, как будто в этом процессе было что-то медитативное, нечто такое, что позволяло мне лучше сосредоточиться на своих мыслях.

За день до поездки мне позвонила Вероника и рассказала, что нашла ту компанию, которая занималась проверкой экологических показателей в районе, где находится отель «Мон-Сен-Мишель». Но, как они уверяли, все проведенные тесты, действительно были в пределах нормы. Проблемой массовой гибели мотыльков собирались заняться польские экологи, но проект существовал только на волонтерских началах, поэтому до полноценного расследования так и не дошло. Всерьез этой темой заинтересовалась только одна команда, приехавшая в Татры из Варшавы, но и она по неизвестным причинам вскоре тоже вернулась обратно. Единственное, что им удалось сделать — это отправить нескольких мотыльков в специальные лаборатории для проведения углубленных тестов.

— Догадайся, от чего они погибли? — сказала Вероника в телефонную трубку, и ее голос прозвучал немного взволнованно, как бывало каждый раз, когда ей удавалось раскопать что-то интересное.

Я на секунду задумался: «В детективах убийца обычно дворецкий, но в этом случае я бы скорее поставил на садовника».

— Ха-ха, очень смешно, — ответила Вероника. — Разве что он убивал их при помощи холода. У всех мотыльков, с которыми проводились тесты, нашли кристаллики льда между внутренними органами.

— Так значит, дело в обычном холоде?

— Хм… Не совсем. По крайней мере, я бы все-таки не называла его обычным. Все насекомые погибли практически мгновенно. А для этого нужны очень резкие и очень серьезные перепады температур. Таких просто не бывает в Восточной Европе. Для умеренного климата они не характеры.

Мы перекинулись еще несколькими фразами и закончили разговор. Мысли кружились в моей голове, как мотыльки, танцующие вокруг света. Но разрозненные образы и предположения никак не хотели складываться в единый узор. Время казалось пустым. И все, что мне оставалось — это перелопачивать интернет в поисках информации о «Мон-Сен-Мишеле», компании «Futuris» и о самом регионе Высоких Татров. Я просмотрел все материалы на русском, потом на английском, а в конце перешел на польский. Но ничего нового я так и не нашел, а потому уже ближе к полуночи я окончательно забросил эту затею.

Я разогрел себе остатки ужина, поел, принял душ и стал тупо пялиться в телевизор, пока ближе к двум часам ночи меня не накрыл сон. В этом сне все вокруг снова выглядело удивительно живым и осязаемым. А потому в какой-то момент мне стало казаться, что этот сон был продолжением реальности, а не чем-то оторванным от нее. Я чувствовал тепло воды в ванной… Запах хвойного шампуня, который заполнял собой все… И вдруг я осознал, что помню этот момент, как будто это был не совсем сон, а какой-то обрывок моих собственных воспоминаний. Кусочек прошлого, который мне дали прожить еще один раз.

— Представь, что мы плывем в облаках, — сказала Кристина и, примостившись у меня на груди, сползла на несколько сантиметров ниже. Мы лежали с ней в ванне вдвоем, и невесомые хлопья мыльной пены плыли по воде, как будто облака в июньском небе.

— В облаках холодно, — ответил я.

— Интересно, кто это проверял?

— Не знаю. Наверное, какие-то ученые.

Кристина задумалась: «А я все равно люблю облака. Когда-то давно, в своем детстве я представляла, что за одним из них прячется космический корабль, а потом долго лежала на траве и просто смотрела вверх, пытаясь угадать, за каким именно».

— И как? Получалось?

— Когда как.

Я поцеловал ее в висок и улыбнулся: «Тебе нужно было работать в NASA или где-нибудь на Байконуре. Они бы там неплохо сэкономили на телескопах».

— Может быть, — как-то безразлично ответила она. — Но я ни о чем не жалею. В конце концов, все мои решения и все, что когда-либо происходило со мной, привело меня сюда — в этот отель и в эту ванну с хвойными облаками. Мне хорошо здесь. И я не хотела бы менять что-то.

Я водил пальцами по ее ладони, а она сдувала с воды мыльные пузыри. Я чувствовал себя счастливым, и от мыслей об этом на сердце становилось как-то удивительно приятно и легко. Я представлял, что кроме нас двоих во всем мире никого больше нет. И поверить в эту мысль сейчас было как-то удивительно просто.

— Тогда давай так и останемся… — предложил я.

— Давай, — согласилась Кристина.

— Нет, я серьезно: давай никогда не будем отсюда вылезать.

Она рассмеялась: «Я же говорю, что согласна». А потом через секунду добавила: «Только расскажи мне что-нибудь, чтобы я не уснула… Здесь так тепло… А последние сутки мы с тобой почти не спали»…

— Что тебе рассказать?

Кристина на секунду задумалась: «Не знаю… Какую-нибудь интересную историю».

— Про космические корабли?

— Нет… Что-нибудь более приземленное… Расскажи, что тебя привело в этот отель? Как ты вообще здесь оказался? Я имею в виду, почему ты выбрал именно Юодкранте, а не отправился, например, куда-нибудь на юг, где много солнца.

Я промолчал, словно пытаясь отыскать какой-то подходящий ответ среди своих воспоминаний. А потом просто сказал: «Я не знаю… У меня нет какой-то интересной истории на этот счет. Мне проще всего думать, что я оказался здесь случайно».

— Случайно?… — переспросила Кристина, а потом подвинулась так, чтобы смотреть прямо на меня. Я чувствовал ее взгляд, но сам продолжал глядеть куда-то в сторону. И только запах хвойного шампуня все также парил где-то над кромкой мыльных облаков. Я выждал несколько мгновений, а потом заговорил снова.

— Когда-то в детстве у меня была такая игра: я выходил из дома и садился на первый попавшийся трамвай, на котором никогда не ездил прежде. Я ехал на нем до конечной, а потом выходил и просто гулял там — в той части города, в которой я еще никогда до этого не был. Мне нравилось это чувство. Это как на время стать другим человеком… Я не знаю, как это объяснить… Когда ты уезжаешь куда-то далеко — ты всегда немножко меняешься.

— Поэтому ты оказался здесь? — спросила Кристина, все также глядя на меня.

— Наверно, — ответил я. — Я просто взял билет на первый попавшийся поезд и доехал на нем до самой последней станции. А потом вышел на перроне — и увидел этот город. Мне понравилось здесь, и я решил остаться. Я не искал это место. Так просто сложилось само собой. Я не знаю, как объяснить это иначе…

— Так значит, это судьба? То, что мы с тобой встретились… — спросила Кристина, а потом улыбнулась так, как будто в глубине души она уже все для себя решила.

— Скорее… просто определенный набор случайностей. Я не особо верю в судьбу…

— А во что ты веришь?

Я улыбнулся: «Например, в то, что в Юодкранте нечего делать и тот бар возле бассейна — единственное более-менее приличное место, где можно провести вечер… Рано или поздно мы должны были там встретиться».

Кристина провела ладонью по моей щеке, оставляя на ней кусочки белой пены. Цвет ее глаз был одновременно синим, зеленым и серым. И растворяясь в нем, я безвозвратно терял связь с реальностью, как будто улетая в какой-то совершенно другой незнакомый мир, который теперь был для меня дороже всего остального.

— А мне кажется, мы встретились не случайно, — сказала она, и ее голос сделался серьезней. — У людей, как у планет, тоже есть свои орбиты.

Я ничего не ответил, думая о мириадах звезд в одной огромной бескрайней вселенной. Где-то вдалеке слышался звук включенного телевизора — очень тихий и приглушенный, как будто в это мгновение между мною и ним были сотни световых лет и сразу две непрожитых жизни. Я закрыл глаза и на секунду еще раз представил себе запах хвои…